2012 год - год Российской истории

[kira]

В 2012 году Россия отмечает сразу несколько знаменательных юбилеев.

- 1150 лет русской государственности
- 200-летие Бородинской битвы
- 200-летие Победы России в Отечественной войне 1812 года
- 150 лет со дня рождения П.А. Столыпина
- 140 лет со дня основания Государственного исторического музея.

О каких знаменательных исторических датах, событиях и людях Российской истории вы хотели бы поговорить на страницах нашего сайта и форума?

[kira]

140-летию Государственного исторического музея.

В.А. Трифонов   СПАСЕНИЕ ДОЛЬМЕНА «КОЛИХО»

Вечером 12 сентября 2007 года в лагерь петербургской археологической экспедиции, работавшей в то время в окрестностях Туапсе, пришел одетый в потертый камуфляж житель поселка Агуй-Шапсуг Дамир Мафагел и, избегая преувеличений, сдержанно сообщил, что в береговом обрыве реки Колихо после бурного весеннего паводка стали видны каменные плиты сооружения, больше всего похожего, по его мнению, на дольмен. Точность в описании деталей не оставляла сомнений в его правоте, а обстоятельства открытия давали серьезные основания надеяться, что дольмен оставался нетронутым с того самого момента, когда оползень перекрыл его почти трехметровым слоем земли и камней. Стоит ли говорить, что новость взволновала всех сотрудников экспедиции, готовых немедленно отправиться к памятнику – ведь непотревоженный грабителями дольмен – мечта многих археологов.

Утром следующего дня в лагерь прикатил армейский уазик, за рулем которого сидел Дамир – тот же камуфляж, та же деликатность и сдержанная вежливость уверенного в себе человека. Какой бы трудной не была дорога, - решили мы, - на такого, как Дамир, можно положиться… Сказать, что ехали быстро – ничего не сказать: по заваленному булыжниками полувысохшему руслу реки Дамир гнал так, что мы боялись вывалиться из открытой машины. К удовольствию большинства пассажиров экстремальная поездка заняла всего пятнадцать минут – дольмен оказался почти на окраине поселка, приблизительно в 300 метрах от крайних домов Агуй-Шапсуга - в том месте, где в Агой впадает его левый приток Колихо. На ходу Дамир объяснил, что с шапсугского «колихо» можно перевести как «место, где кормятся вóроны». Выходило красиво: Колихо - долина вóронов. И действительно, когда мы приехали, - над долиной кружили большие черные птицы – нам понравилось, Дамир не обращал внимания.
Разглядеть дольмен с середины реки было невозможно. Участок берегового обрушения скрывали свисающие почти до воды плети колючей ежевики и накренившиеся, подмытые водой кусты орешника. Как ни готовились к неожиданностям, - подошли ближе и ахнули: в просвете между листвой и водой можно было ясно разглядеть нижнюю часть дольмена – быстрый и прозрачный поток воды бежал почти вровень с нижним краем круглого отверстия в фасадной плите. Воды было по колено, и пол дольмена находился практически на одном уровне с речным дном. Но этого не могло быть при строительстве дольмена! Выходит, что случилось одно из двух: или дольмен сполз вместе с обрушившимся берегом, или уровень дна реки значительно поднялся после того, как дольмен уже был построен. Ответ хотелось найти немедленно, поэтому тут же приступили к осмотру всего, что могло подсказать правильное решение.

Сразу стало ясно, что дольмен довольно серьезно поврежден: оползень снес крышу и верхнюю половину фасадной плиты, а река полностью разрушила все, что находилось перед его входом. Были и хорошие новости: контрфорсы, подпиравшие боковые стены дольмена, и окружавшая его кладка из речных валунов, оставались на тех же местах, где они были установлены в древности, а это означало только одно – дольмен выдержал напор оползня и стоит там, где его и построили. При таком раскладе, изменение уровня дна реки становилось вполне правдоподобным объяснением происшедшего. Тут же на память пришли похожие случаи. За год до этого, всего в двух километрах от Колихо, - в долине Агоя, под слоем пятиметровых отложений был найден древний могильник и поселение того же времени, что и дольмены, а еще раньше – в 1981 году – известным кавказским краеведом Мадином Тешевым прямо в русле реки Псыбе была открыта мегалитическая гробница эпохи ранней бронзы. От Колихо до Псыбе примерно 40 километров и это означало, что природный катаклизм, вызвавший изменения уровня дна рек Западного Кавказа был далеко не локальным явлением. Судя по средневековым курганам, насыпанным поверх отложений, перекрывших дольмен, это случилось довольно давно, а вот когда именно – без раскопок и радиоуглеродного анализа сказать было нельзя.

Обмеры и топосъемка заняли остаток дня, и когда первое возбуждение от увиденного прошло, все задумались о дальнейшей судьбе памятника. Было ясно, что еще одного паводка дольмен может и не пережить, но и немедленно начинать раскопки мы не могли – не было ни средств, ни времени. Работа предстояла большая, и ее нельзя было начинать в преддверии дождливого сезона. Оставалось положиться на волю случая и отложить начало археологических раскопок до следующего лета. Скрепя сердце так и решили.

Прошел почти год и в июле – самом жарком и сухом месяце года, экспедиция вернулась на Колихо. Место для лагеря выбрали рядом с дольменом – в огромном ореховом саду, хозяин которого – веселый Мурад – помог найти ровную поляну в тени гигантских черкесских яблонь. Как только машина с экспедиционным оборудованием доползла до места будущего лагеря, часть особо нетерпеливых сотрудников отправилась взглянуть на дольмен. И хотя из телефонных звонков Дамира мы знали, что он выдержал очередной паводок, хотелось все увидеть своими глазами. Действительно, дольмену повезло и на этот раз – подмытые рекой два огромных ореховых куста образовали что-то вроде волнолома, за которым появилась относительно тихая заводь. Уровень воды был значительно ниже, чем годом раньше, но все равно выше пола дольмена сантиметров на десять. Как избавиться от этой воды мы не знали. Кто-то предложил отвести реку к другому берегу, но серьезно это обсуждать не стали – проект показался большинству фантастическим. Было ясно, что проблему подтопления дольмена рано или поздно придется решать, но в тот момент вернулись к обсуждению более насущной задачи – общему плану раскопок.

В состав экспедиции входили археологи Института истории материальной культуры Российской академии наук, Санкт-Петербургского Университета и Эрмитажа. Ударной рабочей силой были студенты исторического факультета СПбГУ, архитектурные обмеры и чертежи выполняла группа питерских архитекторов. Одним словом, было с кем посоветоваться и на кого положиться. План работ был простым по замыслу, но довольно трудоемким по исполнению. Решили заложить в береговом обрыве над дольменом раскоп общей площадью 100 кв.м и, постепенно опускаясь, добраться до погребальной камеры и поверхности окружающей ее насыпи. Это означало, что предстояло аккуратно разобрать и поднять на поверхность приблизительно 500 кубометров щебня, глины и песка. Обсуждать детали не стали, – за многие годы совместной работы каждый в экспедиции и так знал, что ему нужно делать.

Утром следующего дня лагерь разбудил рокот двигателя и лязг гусениц идущего по каменистому руслу реки трактора. Мысли промелькнули разные. Выскочив из палаток, все увидели у противоположного берега медленно шагающего Дамира и ползущий за ним бульдозер, который прокладывал для реки новое русло. То, о чем мы и просить бы не решились, Дамир преподнес как дружескую, совсем для него не обременительную услугу. Мы поняли, что приобрели в его лице волшебного покровителя. Через пару часов бульдозер закончил новое русло и перекрыл старое. А еще через полчаса уровень воды у дольмена упал ниже его пола.

В тот же день мы начали зачистку берега и разборку земляного балласта над дольменом. Где-то к полудню к раскопу пришла пожилая женщина, спросила чем мы занимаемся и дружески посоветовала бросить этот тяжелый и напрасный труд. «Никакой это не дольмен, а остатки старой мельницы», - рассказывала она, указывая на фасадную плиту. Еще девочкой была – помню, как вода отсюда бежала, и мельника, и как камнем он в меня здесь бросил за то, что обзывалась…». Уверенность в изложении деталей только на мгновение смутила нас, а вот в селе произошел раскол. Одни считали руины дольменом, в другие – старой мельницей. Мы оказались в центре внимания. Теперь раскопки должны не только спасти памятник, но и решить спор между сельчанами.

На разборку балласта ушло две недели. Сначала в раскопе появились верхние торцы боковых плит, а за ними и верхний край задней плиты. От крыши не сохранилось ни одного обломка. Как только опустились чуть ниже верхнего края задней плиты – тут же появились первые человеческие кости, - сначала небольшие фрагменты, потом крупные обломки и, наконец, целые кости рук и ног. С каждым сантиметром снятой земли плотность залегания костей становилась все выше и выше, пока заполнение не превратилась в сплошную массу костных останков. Еще несколько сантиметров вниз – и появились первые черепа. Их количество в тесном пространстве камеры обескураживало. Двадцать, тридцать…, шестьдесят с лишним в несколько ярусов по всей площади! Не оставалось сомнений, что перед нами прежде невиданная картина останков людей, погребенных во времена строительства дольменов и непотревоженных поздними вторжениями. Впервые за долгие годы исследований представился случай детально изучить особенности погребального обряда в дольменах, понять связь между обрядом и дольменной архитектурой. Другими словами выяснить, наконец, для чего дольмены строили.

[kira]

В.А. Трифонов   СПАСЕНИЕ ДОЛЬМЕНА «КОЛИХО» (продолжение)

Причастность к открытию обострила чувство профессиональной ответственности у всех без исключения сотрудников экспедиции. Каждый отдавал себе отчет: все, что мы проглядим и не зафиксируем – будет утрачено навсегда. И без того тщательная фиксация стала предметом экспедиционного культа. Внутри дольмена, скорчившись на подвесных скамейках, могли работать только два человека. Аккуратность требовала времени, и скорость разборки костного завала упала до минимальной. Сначала кости расчищали на максимальную глубину по всей площади камеры, затем фотографировали, вычерчивали, нумеровали каждый фрагмент, измеряли глубину залегания и только потом вынимали, с тем, чтобы вымыть, высушить, зашифровать, описать и упаковать. И так слой за слоем почти на метровую глубину – тысячи фрагментов костей.

Внимание к количеству, составу и взаимному расположению костей позволили сделать ряд бесценных для нас наблюдений. Оказалось, что кости лежат в дольмене далеко не так хаотично, как это могло показаться на первый взгляд. Значительная часть останков сохранила прижизненые, антропологически правильные сочленения. Можно было четко проследить ненарушенные суставы костей рук, ног и грудной клетки – вот только взаимное расположение частей тел было абсолютно ненормальным. Ни одно тело не сохранило своей первоначальной целостности, а взаимное расположение их фрагментов не оставляло сомнений в том, что полуразложившиеся трупы неоднократно перемещали внутри камеры, абсолютно не заботясь о том, какое место и положение они займут. Главной целью этих перемещений было освобождение дополнительного места для очередного покойника в тесном пространстве погребальной камеры. В первую очередь стремились растолкать по дальним углам самые громоздкие и прочные кости – черепа. Вот почему их больше всего у задней и боковых стен, причем лежат они там в несколько ярусов и без нижних челюстей. Похоже, что такое расположение черепов, эпизодически отмеченное и в других раскопанных дольменах, стало причиной давно бытующего, но лишенного оснований, легендарного мнения об усаженных вдоль дольменных стен покойниках. Бесцеремонно отодвигая полусгнившие тела к задней стене, где они заполнили камеру почти до потолка, соплеменники умерших сохраняли свободной переднюю часть камеры, доступность которой определял уровень входного отверстия в фасадной плите, - а это всего 30 см от пола – как раз для одного покойника … Какую ему придавали позу, прежде чем истлевшие останки отодвигали, освобождая площадь для очередного мертвого тела, - так и осталось неясным. Скелеты последних погребенных были разрушены оползнем, который снес крышу дольмена. Можно только отметить, что для вытянутого положения на спине там просто не было места.

Внимательно осматривая сохранившиеся сочленения костей, довольно быстро заметили, что при сохранности суставов, углы сгибов между сопряженными костями (будь это руки или ноги) оказывались значительно меньше тех, какие можно придать «телу во плоти». То же самое касалось и расстояний между согнутыми в коленях ногами – кости голеней и бедер лежали почти параллельно друг другу, без намека на присутствие нормального количества мягких тканей в тот момент, когда телам была придана эта неестественная поза. Теряясь в догадках относительно причин этого явления, достигли самого нижнего яруса костей, среди которых, почти на полу дольмена расчистили череп одного из самых первых погребенных. У него на месте оказалась не только нижняя челюсть, но и обнаружилось нечто исключительное – в левую глазницу был вставлен большой комок алой охры. Если это было сделано не при его жизни, и он не был «Терминатором», как его тут же окрестили студенты, то выходило, что эта голова и принадлежащее ей тело попали в дольмен уже утратив часть тканей, но еще сохраняя связки. Все было похоже на то, что это тело, как и те, которым была придана «неестественная» поза, подверглись естественной мумификации, до того как быть отправленными в дольмен. Происходить это могло примерно так, как в XVII веке описали «воздушные» захоронения у абхазов монах-доминиканец Джованни Лука и турецкий путешественник Эвлия Челеби. Если дольменный погребальный обряд действительно проходил в несколько этапов, растянувшихся на год или дольше - это могло бы объяснить и его другие особенности. Например, почему отверстие в фасадной плите дольменов не бывает меньше 20 см, или от чего в дольменах находят так мало погребальных даров. Личные вещи умерших, ритуальный инвентарь, напутственная пища, как и следы погребальных пиров могли находиться там, где проходила первая, а не последняя фаза обряда, т.е. не в дольмене, а, например, в священной роще, на деревьях которой какое-то время и висели покойники, уложенные в колоду или завернутые в бычью шкуру. Снятое с деревьев, мумифицированное, полуразложившееся тело, самой громоздкой частью которого становилась голова, затем переносилось на дольменное кладбище и помещалось в погребальную камеру через отверстие в фасадной плите, размер которого как раз и не мог быть меньше 20 см, что чуть больше среднего продольного размера человеческого черепа. Это вовсе не значит, что дольменный обряд повсеместно и на протяжении всего существования этой культуры был именно таким, но здесь - на Колихо - многое указывало на подобный сценарий.

Было невозможно ответить немедленно на все вопросы, которые возникали по ходу раскопок – требовались многочисленные лабораторные анализы. Удовольствие доставляла сама возможность их сделать. Антропологический анализ должен дать ответ о половозрастном составе погребенных и их физических кондициях; анализ ДНК – о популяционной принадлежности и родственных связях; изотопный – о предпочтениях в диете, географическом происхождении, абсолютном возрасте и продолжительности использования дольмена как коллективного склепа. Все вместе открывало широкие перспективы в изучении культуры людей, строивших дольмены.

Все это будет потом, а тогда - летом 2008 года - шла четвертая неделя рутинной работы без выходных по расчистке дольмена и окружавшей ее насыпи. Жара стояла такая, что местные коровы отказывались днем пастись, а наши студенты - обедать. Промывка грунта из погребальной камеры - по экспедиционной классификации - самая грязная работа, - стала самой востребованной. Одна радость – уровень воды в реке упал, и в дольмене немного подсохла грязь. Начали расчистку нижних горизонтов костей в передней части камеры. В левом углу под мелкими фрагментами костей появилась поверхность тонкой каменной плитки, которую сначала приняли за отслоившийся фрагмент дольменной стены, сделанной из похожего по цвету и фактуре слоистого песчаника. Однако, чем меньше на плитке оставалось голубоватой глины, тем яснее проступал ее круглый, аккуратно оббитый контур. Сомнений не было – предмет рукотворный. Это был каменный диск диаметром 27 см и толщиной около 8 мм с одним единственным выступом длиной около 3 см. Ничего подобного прежде мы не видели.

К этому времени в дольмене нашли пару небольших орнаментированных горшочков и бронзовый наконечник дротика, который мог оказаться не заупокойным даром, а причиной смерти одного из погребенных, но в отличие от них, диск завораживал своей нетривиальностью. Через несколько минут за стенами дольмена собралась почти вся экспедиция, и, перегибаясь, каждый старался разглядеть таинственную находку. Вызов нашему опыту и знаниям был принят – посыпались одно предположение за другим. Пока спорили, солнце подсушило поверхность диска, и Михаил (оператор группы ростовских кинодокументалистов) заметил, что на ней проступило изображение звездочки, а затем, по мере высыхания, - полумесяца и еще каких-то прочерченных «каракулей». Это было уже за пределами нашего воображения. Стоило труда успокоиться и вернуться к обычной работе. После того, как все было зафиксировано, решили диск снять – всех интересовало, как выглядит его обратная сторона. Этот момент, который тогда казался нам «историческим», запечатлели кинохроникеры, снимавшие большой фильм о дольменах. Благодаря этим симпатичным, образованным и настырным ребятам, каждый, кто хочет, может теперь увидеть все своими глазами (http://www.youtube.com/watch?v=awDcVprkNZI). Вид обратной стороны диска нас разочаровал – кроме ржавых пятен от мелкой гальки, на которой он лежал, никто ничего не заметил. Заметили намного позже – уже в фотолаборатории Эрмитажа, когда главный фотограф музея Владимир Теребенин поставил специальное освещение. По периметру диска стали отчетливо видны расположенные через равные интервалы риски, больше всего похожие на градуировку измерительного прибора. Форма диска, «астральная» символика на одной стороне и градуировка на другой, наводили на мысль, что предмет мог быть инструментом для астрономических наблюдений и астральных гаданий. Мы назвали его «астролябией из Колихо», положив начало списка возможных интерпретаций этой удивительной находки.

Полную расчистку дольмена и большей части насыпи завершили в начале сентября. Жару сменили ливни, и уровень воды в реке начал неумолимо повышаться. Оставить дольмен на произвол судьбы мы не могли. Да не для этого и раскапывали, чтобы забрав содержимое, бросить погибать в реке. Еще до начала работ было ясно, что дольмен нужно перенести в безопасное место, вот только где это место,- окончательно не решили. Для временного хранения безотказный Дамир предло жил свой дачный участок на окраине Агуй-Шапсуга. Так и решили.

Демонтаж дольмена назначили на 9 сентября. С утра шел дождь и полной уверенности, что небольшой японский грузовичок с манипулятором сможет пробраться к месту раскопок, не было. В полдень, когда тучи опустились ниже окрестных гор, из тумана вынырнул уазик Дамира, а за ним белый грузовик со стрелой. С третьей попытки машине удалось максимально приблизиться к дольмену, устойчиво встать и развернуть стрелу. Теперь все зависело от мастерства Аскера – владельца, водителя и крановщика одновременно. Завели стропы за ближайший контрфорс, Аскер добавил газу, и вот уже плита в воздухе. В кузове машины ее принимал Женя Черленок – преподаватель кафедры археологии СПбГУ, действующий тогда как дипломированный стропальщик. За первым контрфорсом погрузили остальные три, а потом - плиты стен. Проблемы возникли с массивными плитами пола. Они буквально влипли в глину. Дождь перешел в ливень, а ливень в град. Переливаясь через край искусственной запруды, в раскопе быстро прибывала вода. Аскер держался невозмутимо и готов был повторять попытки зацепить и вытащить плиты пола, казалось, до бесконечности. А вот мы дрогнули. Разыгравшаяся буря угрожала не только стоящему в русле реки груженому крану, но и экспедиционному лагерю, где хранились все находки под опекой всего одного человека. Решили отступиться и вывезти к Дамиру на участок уже погруженные плиты. Через час шторм улегся, но река вернулась в старое русло и окончательно затопила место, где стоял дольмен. Оставлять плиты пола навсегда затопленными мы не собирались, но и достать их немедленно уже не было сил.

Решили это сделать в следующем году, а заодно определиться с местом постоянного хранения дольмена.

Слух о том, что питерские археологи «выловили» дольмен из реки и ищут место, куда его можно было бы пристроить «на ПМЖ», быстро облетел коллег в разных городах. Многие откликнулись, но самые щедрые условия предложил Государственный исторический музей в Москве, где его директор и заведующая Отделом археологии быстро оценили уникальность находки и исключительность случая. Ведь дольмены, как и любые другие архитектурные памятники, являются неотъемлемой частью, если не сказать, душой культурного ландшафта, и вырвать их оттуда – значит погубить и ландшафт и памятник. Другое дело дольмен «Колихо». Он был обречен и его демонтаж с переносом в безопасное место – единственная возможность сохранить хотя бы часть памятника теперь уже с легендарной биографией.

План операции, а по-другому этот проект и не назовешь, разрабатывали совместно с Краснодарским управлением по охране памятников и Росохранкультурой. ГИМ взял на себя все обязательства по безопасной доставке дольмена из Агуй-Шапсуга в Москву, а нашей экспедиции оставалось только достать из реки оставшиеся плиты и составить опись.

4 сентября 2009 года начался финальный этап по спасению дольмена Колихо. Лагерь поставили на дачном участке Дамира, где к тому времени уже год хранились плиты от дольмена. Через день приехала группа сотрудников ГИМа вместе со стремительной Натальей Шишлиной – инициатором создания новаторской экспозиции дольмена прямо в зале музея. Все тут же завертелось. Пока мы с Аскером вылавливали и перевозили последние плиты, парни из ГИМа работали как заведенные, пакуя в огромные деревянные ящики дольменные плиты. Наконец все было готово и вечером, медленно маневрируя, к участку подъехала огромная фура. Аскер напоследок блеснул мастерством погрузки, а водитель Гена - терпением. Выходило, что он будет первым водителем, кто привезет дольмен в Москву. Провожать машину пришли местные жители. Жена Аскера напекла на дорогу лепешек с медом, смущенно добавив, что, мол, вы адыгскую историю изучаете, а вот лепешек адыгейских с медом еще не ели…

п. Агуй-Шапсуг, сентябрь 2009
http://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=370408622971102&id=126013167434606