Похоже, самые веселые воспоминания о работе в пионерском лагере связаны у меня с зимой.

Короткая зимняя смена – совсем не то, что трехнедельная летняя. Зимой нет утренних общелагерных линеек на специально отведенном месте, нет зарядки и уборки территории, в общем, всех этих скучных летних вещей.

Уборка комнат – для меня это было сущим наказанием. Я и сама-то убираться не сильно люблю, а тут еще деток надо построить, чтобы прибрали свои вещички, да расчистили тумбочки. Да так, чтобы дежурный вожатый поставил как минимум 4-ку в графике дежурств у каждой комнаты.

В отряде – восемь палат, так они раньше назывались. Четыре у  мальчиков, четыре у девочек по пять или шесть кроватей в каждой. Стоит закончить уборку в восьмой плате, в первой уже надо убираться по новой.

Или продукты в тумбочках. Хорошо помню, что все ненужное, испорченное или не соответствующее месту расположения я только что изъяла. При мне испорченное – выкинули, грязные носки положили в пакет для грязного белья и убрали в чемодан. Откуда и когда могла появиться майка в этой тумбочке, или бутерброд под подушкой, где их и нашел дежурный вожатый во время обхода?

Понятия не имею.

А собирание фантиков и другого мусора на закрепленной за отрядом территории?

Ребята, давайте поиграем. Вот планета Железяка, её нужно срочно очистить от мусора, а то заржавеет.

Еще одна «сказка» – тихий час. С 14.00 до 16.00 в лагере должна быть тишина, верх мастерства – все спят.

Первая смена, июнь. Вожатые в лагере – студенты технического ВУЗа. Июнь – сессия, поэтому на отряде из 40 человек очень часто остается один вожатый. Подменных вожатых всего двое, да и они уехали сдавать экзамены.

Хоть разорвись на 8 палат. Пока читаешь усыпляющую сказку в одной палате, остальные потихоньку встают «на уши».

Причем даже в первой палате из пяти человек один все равно не засыпает. И когда уходишь, ему (ей) становится скучно…

Через некоторое время – опять все проснулись и всей палатой с гиканьем и свистом несутся в туалет.

Хорошо было в старших отрядах – там детки спали в тихий час…, чтобы куролесить ночью.

Так что я завидовала тем вожатым, которые рассказывали, какая у них тишина во время тихого часа – муха не пролетит. Хотя по здравом размышлении понимала, что и сказочников достаточно и прихвастнуть могут запросто.

Иногда удавалось и самой вздремнуть во время тихого часа. Хорошо помню длинный одноэтажный деревянный корпус.  Гулкий коридор, туалеты (один мужской и один женский на весь этаж) в центре здания.

Дабы сохранить покой в одной из палат, тогда еще человек на 13, почитав что-то и добившись тишины, расположилась на свободной кровати и потихоньку уплываю в царство Морфея. Не долго длилось мое блаженство…

Несколько всадников на лихих конях с громким топотом копыт несутся мимо меня в солнечную даль. Топот все громче, к нему добавляется гул голосов… Я вскакиваю с кровати – все в порядке, это детишки из соседнего отряда – их палаты в другой части коридора спешат в туалет. По одному ходить не интересно, поэтому гарцует вся палата – так гораздо веселее.

С переездом в двухэтажные кирпичные корпуса мы оказались лишены этих маленьких радостей. Зато появились новые.

Да, какое длинное отступление.

Так вот, всего этого – тихого часа, линейки, зарядки, уборки территории – зимой нет. Зато есть Новый год и Рождество.

Сначала подготовка к Новому году – украшение палат и холлов, репетиции Новогоднего спектакля, потом снег, горки, лыжи, лесная зимняя сказка, а еще зимняя Ока. Белое пространство вокруг тебя и тишина.

Выйдешь на берег Оки, с нашей стороны он высокий, закроешь глаза и как будто ты в вакууме. Ни звука.

Иногда пробиваются звуки журчащей воды – однажды не замерзла большая полынья у самого берега.

Короче, зима в лагере, в сосновом лесу – это просто чудо.

Да, и еще – теплые ноги. Я брала с собой в лагерь валенки и ходила в них и на улице и в корпусе. Это были единственные две недели зимой, когда мои ножки были теплыми. В остальное время никакие зимние сапоги не давали такого ощущения тепла и уюта.

Это сейчас валенки на любой вкус: и с рисунками, и цветные. А тогда – настоящие деревенские – черные или серые (у меня были черные).

Но пионерский лагерь это далеко не только общение с детками, дисциплина, творческие мероприятия, прогулки по лесу и т.д. и т.п. – все, что входит в обычную работу вожатого или воспитателя.

Это еще и насыщенная вожатская жизнь. Когда спрашивается? В свободное от основной работы время. После отбоя, после планерки, после того, как отряд уснул (ну если, конечно, у тебя не самые старшие), собираются вожатые – тут и песни, иногда танцы, ночные купания, костры и походы к монастырю и просто посиделки за чаем – как правило… 

Дело было в одну из зимних смен. На этаже расположились два отряда. Два коридора на четыре комнаты каждый, в торце каждого коридора – вожатская на двух человек.

Напарник у меня был прекрасный. Мы с ним отработали несколько смен и зимой и летом. Понимали друг друга с полуслова, поддерживали и помогали друг другу. Настоящее сотворчество, такое нечасто бывает. Девушка, с которой мы жили в комнате, стояла на отряде с другом моего напарника. И этот друг мне очень нравился.

В общем, после отбоя и планерки мы, как правило, собирались в нашей вожатской. Накрывали на стол и тусовались. К нам на огонек заходили, конечно, и другие вожатые, было весело. Но каждый вечер была водка, и я её пила вместе со всеми. Каждый божий вечер, точнее ночь. А утром подъем в 8.00 или 8.30, этого я уже не помню точно, пропустить его было нельзя. Но дело было молодое, здоровье крепкое, компания отличная, так что все было просто замечательно.

Хотя через неделю после начала смены я вдруг осознала, что пью-то я каждый день, такого со мной ещё не было, но не поддержать компанию я не могла, да и не хотела.

Однажды утром, когда до конца смены оставались считанные дни, я на автомате встала с кровати после звонка будильника и пошла умываться. Раковина прямо здесь, в вожатской, над раковиной висит зеркало. Но я в него не смотрюсь, поскольку ещё не проснулась, чищу зубы и мою лицо с закрытыми глазами. Когда я наконец открыла глаза, собираясь взять полотенце, чтобы вытереть руки и лицо, мой взгляд остановился на ладонях. Их поверхность была покрыта темными точками. Воду я уже закрыла. Я глупо смотрела на свои руки, пытаясь понять – откуда появились эти точки. Затем я внимательно осмотрела комнату –  откуда? Где я могла испачкаться?

Нет ответа. Я испугалась – допилась, горячка белая. Притихла, собралась, пошли с отрядом на завтрак. В столовой я по большей части молчала, обдумывая сложившуюся ситуацию. Ну как же – «крыша съехала».

Сижу за столом, ем. Тут в столовую пришел очередной отряд, и их вожатый, Игорек, разместив детей, садится за вожатский стол. Наш веселый Игорь начинает громгласно рассказывать о своих утренних приключениях. Он пошел помыться в душе и вышел весь в темную точечку.

Оказалось, прорвало какую-то трубу, и в систему водоснабжения попал мазут.

Какое облегчение, я еще не совсем с приветом. Я чуть его не расцеловала за такие хорошие новости.

Когда смена закончилась, и мы встретились уже в городе, мой напарник, вспоминая смену, спросил: «А ты понимаешь, что мы пили каждый божий день?»

«Да, понимаю. И сама себе удивляюсь».

«Очуметь»…

Еще одна история их ночной жизни вожатых. Теперь про лето.

Один год в лагере был вожатый, которого не любили, как я тогда считала, все. Ну во всяком случае, большинство вожатского коллектива.

Он приехал работать в лагерь с женой, а в первой смене нашел себе подружку. Дальше они жили и работали вместе с «новой женой». «Старая» жена также продолжала работать в лагере и большинство ей сочувствовало. Вся эта история разворачивалась на глазах немногочисленного коллектива.

Однажды ночью наша дружная компания сидела в вожатской и пила чай. Брошенная жена была с нами, а влюбленная парочка – в его вожатской, в другом корпусе.

Было весело, хохмили, смеялись. Слово за слово, видимо, вспомнили отсутствующих и решили подшутить над ними.

У меня в этой истории был и личный интерес. И «Казанова» и его новая пассия, мне не нравились оба, но она все-таки больше. Такая маленькая аппетитная молодая женщина, на которую клевали очень многие, в том числе и мой сердечный друг.

Мы составили план действий и вышли на улицу «на дело». Среди нас были и мальчики и девочки.

Возле каждого корпуса стояли большие белые цилиндрические пластмассовые баки для мусора. Мусор дворники уже вынесли, и баки стояли пустые. Мы собрали эти баки по всему лагерю (получилось штук 6) и поставили в коридорчик перед дверью в вожатскую нашей парочки.

А затем с чувством исполненного долга вышли на улицу подышать свежим воздухом и насладиться прелестью июльской ночи.

Мы стояли, тихо разговаривали и хихикали, вспоминая операцию. Как вдруг наш нелюбимец вышел из-за корпуса и направился к нам. Мы слегка напряглись – что будет дальше?

Как же нам стало весело, когда он подошел и начал рассказывать о странных звуках за дверью.

«Ребята, представляете, сидим мы в вожатской. Вдруг слышим – в коридоре кто-то ходит, чем-то шуршит».

Мы: «А ты что?»

Он: «Да ничего, я посмотрел в замочную скважину – какие-то тени двигаются».

Мы: «Ну и …? Ты не выходил что ли?»

Он: «Да нет, от греха подальше. Вылез в окно, смотрю, вы стоите, вот решил подойти. Может, вы что знаете?»

Мы: «Не-е-е. Мы тут просто так стоим. Пойдем сейчас торт доедать».

А утром на планерке старший вожатый говорит: «Представляете, ночью пропали все мусорные баки. Куда делись – непонятно».

Все, кто участвовал в «деле», конечно, промолчали. Ничего-то мы про мусорные баки не знаем.

Итак, в лагере я проработала с 1984 по 2000 год. За исключением одного лета, когда была на практике в Волгограде. И еще одного лета после окончания института. Плюс все зимние смены.

Мне очень нравилось в ответ на вопрос «И долго ты ездила?» говорить слушателям такую фразу «15 лет лагерей». Звучало смешно. Все ведь понимали, что речь идет о пионерском лагере.

Вот еще одна история.

1988 год. Младший отряд. На отряде – нас двое: я сразу после окончания института и женщина на 10 лет меня старше.

Разгар лета, июль, в соседнем лагере вечером представление – День Нептуна.

У них шикарные костюмы, цветомузыка, спецэффекты, голоса за кадром. Начало в 22.00.

Вся округа стекается посмотреть это шоу, в т.ч. вожатые из соседних лагерей. У нас рядом были расположены три пионерских лагеря – два от московских организаций и один – от местного крупного предприятия.

Моя напарница мне говорит: «А давай сводим наших деток на представление».

От такого предложения грубо нарушить правила я в шоке и потеряла дар речи.

А Людочка говорит: «Да ладно тебе, все будет тихо и аккуратно. Никто даже не узнает».

Ну, в общем, я согласилась.

Мы провели подготовительные беседы с детками. Они были счастливы. Вечером мы собрались, еще раз проинструктировали деток, построили их по парам и в темноте ночи отправились к соседям через две дырки в заборе. Не помню, кто шел впереди отряда, а кто замыкал шествие, только когда мы выбрались из дырки в нашем заборе и вошли на территорию соседей через их дырку, то нос к носу столкнулись с начальником лагеря. Нашего. Немая сцена.

Он очнулся первым. Посмотрел на нас внимательно и сказал только одно: «Когда начнут бросать зрителей в воду, уводите детей!»

«Есть!»

Праздник Нептуна прошел замечательно. Деткам понравилось.

Костяная нога и бриллиантовая рука.

Часть первая. Костяная нога.

Следующая история приключилась в зимнюю смену.

Через пару дней после Нового года мы с отрядом отправились на горку, покататься на санках.

Сосны, зимний лес, пушистый снег, веселая компания. Прекрасный напарник, деткам 12 – 13 лет, нам вместе весело и интересно.

Добрались до горы и стали кататься. А трасса саночного спуска петляла среди деревьев. И вот очередь дошла до меня. Я села на санки, оттолкнулась, покатилась. Следующее мое воспоминание – стремительно приближающееся дерево, в которое я врезалась. Вроде все цело, не больно. Ко мне подбежал напарник: «Идти можешь?»

«Да, могу».

Прошла пару шагов и чувствую, что моя коленка как-то отъезжает в сторону от вертикали.

«Нет, я не могу идти».

Меня посадили на санки и довезли до лагеря. Потом в ближайший город в травмопункт. А там такой любезный доктор и говорит: «У Вас разрыв и растяжение связок». И наложил лангетку.

К сопровождающему я вышла в гипсе. Меня посадили в машину и доставили в лагерь.

Страшно. Что теперь делать? До конца смены еще неделя. Как добираться до дому? Лагерь – на юго-востоке от Москвы в двух часах езды на электричке, а живу я строго на восток – час на электричке.

А если остаться в лагере, то что тут делать?

Врач сказал: «Ноге нужен покой. Не наступать на нее».

Сижу в раздумьях.

Пришел старший вожатый, начал что-то говорить. Я зарыдала – мне вдруг так себя жалко стало, такую беспомощную. Я вдруг поняла, что мне понадобиться очень много чужой помощи.

Он на меня «притопнул» и сказал, что вожатая в моем положении в отряде – это «фишка» такая. Детям еще прикольней, плюс есть возможность позаботиться о ком-нибудь.

«Про дорогу домой выбрось мысли из головы – это не твоя забота».

Сразу стало так легко, я и правда забыла все свои вопросы, в том числе про то, как доберусь до дому. И эта неделя была одной из самых лучших в моей лагерной жизни.

Из вожатской я выходила нечасто и ненадолго. Жила я на втором этаже, так что меня чуть ли не на руках носили вниз, потом на саночках до столовой на вечерние мероприятия. А еду прямо в вожатскую приносили.

На следующий день после того, как меня привезли из травмопункта с лангеткой, руководитель кружка «Умелые руки» сделал для меня костыли из лыжных палок. Передвигаться по корпусу я приспособилась так – надевала валенки, гипс при этом упирался в подошву, так что на ногу я не наступала, брала костыли, опиралась на них – и вперед.

Жили мы в вожатской вдвоем с Дашуней. У нас в комнате был интеллектуальный центр. В часы, свободные от прогулок, еды и прочих занятий, к нам в вожатскую набивалось почти два отряда, и мы играли в разные интеллектуальные игры.

Например, в такую.

Разбиваемся на две команды. Начиналось по 4 человека в каждой. Мы с Дашуней соответственно в разных.

Первая команда (ПК) загадывает слово и называет первую букву. Допустим, слово МЕТЛА. Называем букву «М».

Вторая команда (ВК) начинает задавать вопросы:

ВК: - Это не насекомое?

ПК: - Нет, это не москит!

ВК: - Это не елочное украшение?

ПК: - Нет, это не мишура!

ВК:- Это не средство передвижения?

ПК; - Нет, это не мопед!

Как вы понимаете, ответов на вопросы существует несколько. Мошкара, муха, мотороллер, мотоцикл и т.д. Не обязательно ответить словом, которое имела в виду вторая команда. Главное ответить в тему.

И так до тех пор, пока первая команда (загадавшая слово) не сможет вспомнить какое-нибудь слово на букву «М», отвечающее на вопрос второй команды.

Тогда вторая команда называет свое слово на букву «М», которое отвечает на поставленный ею вопрос. Если такое слово на самом деле существует, первая команда называет вторую букву.

В нашем случае это «Е». Таким образом, вторая команда знает две буквы – «МЕ», и снова начинает задавать вопросы о словах, которые начинаются теперь уже на «МЕ».

ВК: - Это не то, что сочиняет композитор?

ПК: - Нет, это не мелодия.

ВК: - Это не такое состояние души, когда не знаю – куда лечу? Чего хочу?

ПК: - Нет, это не меланхолия.

Игра идет до тех пор, пока вторая команда не угадает все слово.

Мы играли, было весело и шумно, в вожатскую входили все новые и новые участники и присоединялись почему-то ко второй команде. Мы остались втроем, у нас оказался перебежчик. А каждый вновь входящий кидал новый вопрос, как только вникал в тему.

Я пыталась сопротивляться, кричала, что так нечестно – у них все время новые силы, а мы пыхти втроем. Но входящие меня не слушали и с азартом задавали все новые и новые вопросы. А мы их виртуозно отбивали и отбивали, как теннисные мячики.

После тяжелых изнурительных боев с огромным трудом команда из 20 человек все-таки одержала победу над троими.

Было весело.

Часть вторая. Бриллиантовая рука.

Смена шла своим чередом и наши приключения продолжались.

В лагере была объявлена ярмарка. Веселое общелагерное мероприятие. Вожатые проводят разные конкурсы на открытом воздухе и в корпусах, участвуя в которых детки зарабатывают талоны. Потом эти талоны можно потратить на сладости или на участие в других аттракционах.

Сладости продаются тут же, на улице, несколько точек на всю территорию ярмарки. На прилавке – конфеты, шоколадки, горячий чай, большой популярностью всегда пользовались бутерброды с вареной сгущенкой, а также блины. Это вообще был большой дефицит. Их носили прямо из столовой, с пылу с жару.

Я как всегда стояла за прилавком – продавала сладости. Это было мое любимое занятие на ярмарке.

Один раз я вела аттракцион. Но мне это как-то не понравилось. Кроме того, после окончания мероприятия подошел ко мне один пионер и заявил:

«Кира, ты сказала, что все желающие смогут поучаствовать в твоем аттракционе и получить талоны. Я очень долго стоял и ждал, когда до меня дойдет очередь. Ярмарка закончилась, а я так и не поучаствовал в твоем аттракционе».

Что я могла на это сказать?

Да ничего. Что я еще могла обещать толпе орущих детишек, которая наседала на меня и требовала талоны?

Я отклонилась от темы года на 4 назад. Вернемся к зиме, когда я потянула связки.

На самом деле я не помню точно, что я делала на той ярмарке, - может, сидела в вожатской, ножка-то бо-бо. Не в этом дело.

Одним из аттракционов было катание на «Запорожце». Это такая машина советского периода, знаменитая в своем роде. А в нашем лагере вообще был замечательный экземпляр. Хозяин много потрудился над своим красавцем – у него был мотор от какой-то импортной машины. Хорошо помню истории про то, как проходили заезды в лагерь. «Запорожец» едет по Каширскому шоссе и запросто обгоняет навороченные машины – тогда уже начали такие появляться на Российских дорогах.

Так вот – про аттракцион. Это был такой, где можно было потратить заработанное. Даешь несколько талончиков, садишься в машину и проезжаешь в качестве пассажира несколько метров.

Мою соседку по вожатской пригласили покататься детки, заплатив за проезд любимой вожатой кровно заработанными талонами.

Девушка садилась в автомобиль и держалась за крышу, а милые детки любезно прикрыли дверь. Конечно, не нарочно и не со зла. Просто никто не обратил внимания, что Дашуня не успела руку убрать.

Производственная травма – в среднем пальце появилась трещина, девушке наложили гипс.

Так и жили мы до конца смены – бриллиантовая рука и костяная нога.

Поскольку травмированный палец был средний, загипсованная ладонь изображала совершенно недвусмысленный жест. Это особенно хорошо было видно, когда Дашуня сидела в очередном жюри, положив щеку на травмированную ладошку.

Зрители были в восторге.

По вечерам к нам в вожатскую приходил Жора. Наш с Дашуней бывший пионер, а теперь радист лагеря. Я опускала руку за спинку своей кровати (там у нас был «бар»), доставала бутылочку венгерского ликера и мы мило проводили вечер за чаем с ликером и разными вкусностями, которые привез из города мой напарник.

Когда смена закончилась, старший вожатый, как и обещал, доставил меня до дому.

Из лагеря под Ступино до Москвы меня везли на одной машине. В Москве на Павелецком вокзале пересадили на другую, и уже на ней довезли до моего дома, тоже в Подмосковье.

Мишенька довел меня до двери квартиры, донес чемодан, я пригласила его зайти попить чайку, но он почему-то быстро-быстро откланялся и был таков.

Еще некоторое время я побыла на больничном. Когда в травмопункте мне накладывали лангетку, врач сказал – полная неподвижность. Я как могла соблюдала это условие. В городе я пошла к хирургу, и когда вошла в кабинет на своих костылях из лыжных  палок, она замахала на меня руками и нервно сказала: «Бросьте свои костыли, у нас линолеум новый».

Тут у меня сразу все срослось, и нога стала как новая.

Можно было снова собираться в лагерь.

Кира Мороз